Неизбежность «смутного мышления» на ранних этапах познания
Не подлежит сомнению, что познание любого нового объекта начинается с минимума достоверных опытных знаний о нём.
Из этого очевидного факта можно сделать ряд далеко идущих выводов, если отправляться от понимания опытного характера формальной логики, т. е. логики дедуктивного мышления, которая может быть уложена в ряд строгих правил. Но мы начнём с выводов очевидных.
Прежде всего, скудность опытных знаний о новом объекте исключает наличие строгих и чётко определённых понятий о нём. Такие понятия ещё предстоит выработать, а для этого требуется в первую очередь накапливать количество опытных знаний и умножать их разнообразие. Это жизненно необходимо даже в случае познания сравнительно простых объектов. Если же объект имеет сложную многоуровневую структуру, то вопросом жизненной важности становится также вопрос о сложности отражающих его понятий, об их разнообразии.
Недостаточное разнообразие адекватных понятий в таких случаях порождает противоречия и парадоксы, причём невозможно понять, какие из них мнимые, а какие соответствуют реальной дихотомической двузначности свойств изучаемого объекта. В реальном познании всё это порождает причудливые переплетения истинных знаний об объекте с заблуждениями, подлинных проблем его познания с проблемами надуманными - так называемое «смутное мышление». На начальных стадиях познания новых объектов оно закономерно господствует. Здесь самая суть познания заключается в его постепенном и трудном самопреодолении. В этой связи уместно отметить, что в таких ситуациях опытные, фактические знания об объекте уподобляются для человеческого мышления спасительной верёвке для тонущего в трясине.
Вместе с тем, дело нельзя представлять так, что в начале познания нового объекта человеческое мышление полностью подобно тонущему в трясине и не имеет никакой опоры внутри себя. Обогащение фонда опытных знаний о новом объекте вытягивает его из «смутного мышления» по поводу данногообъекта. Оно обогащает человеческие знания новыми понятиями, отражающими ел? качественную специфику. Но наряду с этим, как всегда, человек опирается на определённые старые знания, используя в своём мышлении соответствующие понятия. Однако, если объект познания действительно совершенно новый, этого разнообразия ранее сформировавшихся понятий о мире человеку недостаточно. Лишь в их трудном и противоречивом взаимодействии с опытными знаниями о новом объекте в конце концов формируется должное разнообразие новых понятий о нём.
В таких условиях человеческое мышление, конечно, не может обойтись и без логико-дедуктивных рассуждений и выводов. Но хотя в реальном познании индукция и дедукция постоянно и тесно взаимодействуют между собой, однако на начальных этапах познания интегральным итогом этого взаимодействия является ярко выраженное доминирование индукции. Образно говоря, логическая дедукция при этом ещё не может пойти в генеральное Фронтальное наступление на вновь познаваемый объект и должна пользоваться тактикой «коротких перебежек» или, в лучших случаях, «партизанских рейдов» в его непознанные тылы. Безоглядно полагаться в таких ситуациях на мифический автоматизм формальной логики - значит превращать дедукцию в рассадник «смутного мышления», а не одно из средств его самопреодоления. Тем более, что даже в наиболее благоприятных условиях зрелых фаз познания логико-дедуктивные рассуждения не ведут к новым истинам автоматически, а требуют постоянного контроля и периодических коррекций сытными знаниями.
Эти очевидные выводы из очевидных посылок легко обобщаются на весьма сложные ситуации, характерные для взаимодействия философии и науки. И эти обобщения позволяют получить весьма нетрадиционные выводы о предмете философии, а также об особенностях и реальных возможностях философских методов познания.
Воспользуемся этой возможностью,, ибо здесь базовый учебный курс «Логика и теория аргументации» реально работает на концептуально-методическую «сшивку» с учебным курсом философии. В последнем при этом можно окончательно отстроиться от пережитков и рецидивов позитивистского отождествления философии с наукой. Оно было характерно для классического марксизма, приняло поистине безумные формы в марксизме советизированном и в силу] инерции соответствующих традиций даёт о себе знать в современных отечественных учебных курсах философии.